15 августа 1990 года. На своем новеньком "Москвиче" утром (по официальной версии) Виктор Цой возвращался с рыбалки. Как раз в то злополучное лето он отдыхал со своим сыном Сашей под Ригой. По все той же официальной версии автомобиль Виктора столкнулся лоб в лоб с автобусом "Икарус". Столкновение было настолько сильным, что двигатель "Москвича" отнесло от автомобиля метров на пятнадцать. Смерть Виктора наступила мгновенно. Тело было изуродовано до неузнаваемости. Водитель же автобуса остался жив. Исследование клеток головного мозга Цоя (при вскрытии тела) показало, что в момент аварии Виктор, возможно, спал. Повторной экспертизы не проводилось...
--------------
По электронной почте мы получили письмо некоего Яниса из Риги. Приводим полностью текст послания этого прибалтийского незнакомца:
"Журналистам "Вне закона". Буду краток. Вот уже десять лет мне не дает покоя поступок, совершенный мной и еще двумя, не буду их называть, лицами 15 августа 1990 года. Единственное, в чем нахожу толику самооправдания, так это в тогдашнем незнании, во что ввязываюсь, потому как в тот день не знал, что общался тогда с еще живым Цоем. Я вообще тогда не знал, что есть такой музыкант. Втроем мы подъехали к месту, где, как нам сказали, он должен был в то утро ловить рыбу. Наша задача, за что, признаюсь, тогда нам неплохо заплатили, заключалась в том, чтобы взять его на испуг. Как нам и было обещано, он был один. Его мы узнали по имеющемуся у нас фотоснимку. Он абсолютно спокойно посмотрел мне в глаза и произнес всего два слова: "Ну, поехали". Затем сделал два шага вперед, оставив нас как бы позади себя. Следующие его действия явились для нас, будто бы загипнотизированных его спокойствием, полной неожиданностью. Третьего шага он не сделал. Вместо этого последовал молниеносный прыжок с разворотом в воздухе на 360 градусов и двойной удар обеими ногами. Я и один из нашей тройки тут же оказались в воде. Пока третий из нас помогал нам выбраться, он бросился в свой "Москвич", включил зажигание и рванул в сторону шоссе. Через пару минут мы рванули следом. А когда наконец настигли, застали лишь страшную аварию автобуса и его "Москвича". Признаюсь, такого исхода никто из нас не ожидал, и мы были вынуждены пуститься в бега.
P.S. Предполагаю, что у вас возникло много вопросов ко мне. Готов с вами встретиться. Выйду на вас сам. Простите. Янис. Рига".
Он позвонил в редакцию и назначил нам встречу. Но не у нас в Санкт-Петербурге, а в Риге. С ним мы договорились, что в латвийской столице в условленном месте с ним встретится наш собкор.
К сожалению, встреча так и не состоялась. Как нам сообщила наш рижский собкор, в условленном месте и в назначенный час к ней подошли двое интеллигентного вида мужчин. Один молчал. Другой же достаточно вежливо, но тоном, исключающим возражения, произнес с легким латышским акцентом конкретно следующее: Занимайтесь своим делом и не суйте свой нос, куда не следует. Что же касается так называемого Яниса (здесь последовала, по словам собкора, небольшая пауза)... то запишите его персону на счет вашего больного воображения..."