taktus

В начале 1920-х советский литератор Илья Эренбург написал трогательный антивоенный рассказ о двух солдатах – французском и немецком: "В пятистах шагах от Пьера Дюбуа сидел Петер Дебау, и жизнь его была непохожей на жизнь Пьера, как непохожа картошка на виноград или север на юг, и она была бесконечно похожей, как похожи друг на друга все плоды земли, все страны и все жизни".
У Пьера дома виноградник, а у Петера – молочные коровы, Пьера ждет Жанна, а Петера – Иоганна, но империалисты развязали войну, и теперь два простых парня вынуждены убивать друг друга…
А в 1941 году началась новая война, и внезапно оказалось, что между странами и жизнями нет ничего общего, и товарищ Эренбург стал писать совсем иное: "Если ты убил одного немца, убей другого – нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай верст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! – это просит старуха-мать. Убей немца! – это молит тебя дитя. Убей немца! – это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!"
Мораль сей истории проста: пацифизмом хорошо заниматься на расстоянии, когда война не затрагивает тебя самого. Пока по тебе не стреляют, а твою землю не захватывают, очень удобно рассуждать об одинаковых людях по обе стороны фронта.
Но как только война вторгается в твою жизнь, все меняется. Выясняется, что нет никаких Пьеров и Петеров, а есть наши и враги. И врага желательно уничтожить, пока он не уничтожил нас.
Внезапное превращение обычных людей во врагов многих удручает. Еще недавно был симпатичный дядя Вася из Донецка или дядя Саша из Москвы – и вдруг стал агрессивным сторонником "Новороссии" и ненавистником "киевской хунты".
Разумеется, мы виним во всем подлые и лживые СМИ, зомбирующие доверчивый народ. Точно такая же вера в зомбирование процветает и по другую сторону фронта.
Увы, реальность несколько сложнее. Мы очутились во враждебных лагерях не сегодня и не вчера. Ценностный мир дяди Васи или дяди Саши и раньше был для нас неприемлем.
Просто до войны на это можно было закрыть глаза, а теперь не замечать этого нельзя: чужие ценности пропагандируются уже не на словах, а с оружием в руках.
Война лишь обнажила конфликт интересов, существовавший задолго до нее.
Идейные предпочтения большинства украинцев и россиян оформились много лет назад. Как правило, решающим был эмоциональный фактор: имперские комплексы, национальная солидарность, чувство справедливости, неприятие чужого, тоска по прошлому, жажда перемен.
И, к сожалению, наши симпатии и антипатии изначально противоречили друг другу. Как выразился поэт, East is East and West is West, and never the twain shall meet. Если одни связывают свое будущее с украинским проектом, а другие рвутся назад в СССР, от открытой вражды спасает лишь бездействие. Достаточно нескольких резких движений, и механизм ненависти запускается автоматически.
Места по разные стороны баррикад были заняты заранее, и когда началась война, почти никто не колебался с выбором.
Роль СМИ в этом процессе сильно преувеличена. По большому счету, ни в России, ни в Украине нет жертв пропаганды, зато есть ее удовлетворенные потребители.
Дмитрия Киселева слушают не потому, что другие информационные источники недоступны, а потому, что господин Киселев говорит вещи, импонирующие российскому обывателю.
Большинству россиян действительно нравятся рассказы об имперском величии, фашистской хунте и превращении США в радиоактивный пепел.
На дворе век Интернета, и при желании можно без труда найти альтернативные новости, но этого желания нет и не будет. Ибо врага ненавидят не из-за предвзятой информации: наоборот, воюющее общество предпочитает получать искаженную информацию из-за антипатии к врагу.
Уже не первый месяц мы яростно спорим, стараемся кого-то переубедить, разоблачаем грубые фейки, оправдываем реальные грехи, тщимся доказать, что мы хорошие, а они плохие. Эта деятельность подобна морскому бою в стакане воды: бурно, но бессмысленно.
Противоположной стороне неважен истинный облик "Правого сектора" или батальона "Азов". Врага ненавидят не за подлинные или мнимые преступления, а за то, что он враг.
Неприязнь к противнику первична, озабоченность неприятельскими жестокостями – глубоко вторична.
Люди, настроенные против киевской власти, возмущаются кровопролитием на Донбассе и проклинают АТО. Но в большинстве своем эти же люди боготворят мясорубку 1941-1945 годов и считают оправданными массовые жертвы времен индустриализации и коллективизации.
Ведь товарищ Сталин – свой, и ему можно угробить несколько миллионов во имя высших целей. Зато гибель дончанина от чужого артиллерийского огня – страшное преступление против человечества.
Подобная двойная мораль процветала и в мирное время, а на войне она становится хорошим тоном. Погибшие, покалеченные и обездоленные – не столько объект сострадания, сколько повод пнуть врага.
Могла ли нынешняя украинская власть изменить отношение к себе? Нет, не могла даже теоретически, поскольку стала врагом для России и Донбасса задолго до прихода на Банковую.
Когда Евромайдан только начинался и был абсолютно мирным, недоброжелатели называли его сборищем клоунов и лузеров. Подразумевалось, что плясуны обречены на поражение. Вопреки ожиданиям, майдановцы победили, но это не добавило им уважения или симпатии: их просто переквалифицировали из "клоунов" в "фашисты".
Когда новые руководители Украины сдали Крым без боя, их объявили слабаками и трусами. Когда они решили все-таки драться за Донбасс, их назвали карателями и военными преступниками. Ибо враг плох и виноват всегда, что бы он ни делал.
С детства нас учили, что наши достоинства помогают завоевать чужое расположение.
Будьте великодушными – и вас полюбят, будьте мудрыми – и вас зауважают. Увы, на войне эта поведенческая модель не работает: достучаться до враждебной души невозможно.
Поэтому войны никогда не закачиваются примирением, а лишь замораживанием конфликта или подавлением противника, будь то немцы, белогвардейцы, южане-конфедераты или чеченские сепаратисты. Примирение приходит намного позже и зависит от доброй воли победителя.
До 26 октября кто-то верил, что украинская идея все-таки покорила враждебные умы и сердца. Наивная публика радовалась, наблюдая за падением Ленина в Харькове или патриотическими демонстрациями в Мариуполе. Казалось, расклад симпатий на Востоке радикально изменился.
Но последующее голосование харьковчан и мариупольцев за "Оппозиционный блок" и КПУ повергло прогрессивную общественность в шок. Как же так?! А вот так.
К сожалению, проукраинских граждан на Востоке меньше, чем кому-то хотелось бы. Но, к счастью, они достаточно активны и сильны, чтобы подавлять пассивно-враждебное окружение.
Именно сила, а не доброта или разум, спасает Украину от дальнейшей вооруженной экспансии русского мира.
Если вас зачислили во враги, противиться этому бесполезно. Можно быть гуманным или жестоким, благородным или подлым, рассудительным или неистовым – это уже ничего не изменит. Вы враг, и вас в любом случае будут ненавидеть.
Но сильных ненавидят и боятся, а слабых – ненавидят и презирают. Какой вариант устраивает вас больше?

Михайло Дубинянський, УП