Search the Community

Україномовний журналіст не матиме конкурента в вигляді Шустера чи Кісєльова - Роман Матис http://static.gazeta.ua/img/cache/gallery/682/682386_1_w_590.jpgРоман Матис, 37 років. Радник голови Львівської обласної державної адміністрації з питань розвитку регіону та залучення інвестицій. З січня 2016 року працює Керівником управління інвестиційної політики Львівоблдержадміністрації. "Маю на тиждень до десяти зустрічей із людьми з компаній, які хочуть вкладатися в Україну та з українцями, які розширюють бізнес. Львівщина згідно з багатьма рейтингами - найпривабливіший регіон України. Піар Львова - заслуга мера. Попри моє несхвалення деяких дій "Самопомочі", визнаю, що Садовий з командою добре працює на картинку, яка заманює інвесторів і туристів. Ті приходять і бачать, що в області перспектив ще більше", - ділиться робочими буднями. 2012 року створив інтернет-спільноту, а згодом і громадську організацію для захисту прав україномовних споживачів "И так поймут!". 19 лютого 2016 року виступив на ініційованих ним парламентських слуханнях "Українська мова в контексті євроінтеграційних процесів". Доповідачами були народні депутати, громадські діячі та мовознавці зі Львова, Києва, Харкова, Сум. Чому про побутування мов заслуха́ли в Комітеті з питань євроінтеграції? Зв'язок прямий. Питання не в мові. В демократичному розвиненому, освіченому суспільстві, яке варто наслідувати, ніколи не може бути одної речі: обмеження. Відсутність в українців можливості в своїй країні згідно з конституційними гарантіями отримати інформацію, яка їм потрібна, українською мовою, є обмеженням. З таким підходом - яка ми Європа? Якщо хочемо рухатися в європейську унію, то не маємо права допускати такі утиски в правах. Не лише щодо національних меншин, а до більшості громадян у даному випадку. Але не тільки з цих міркувань цей комітет найбільше підходить. Євроінтеграційних процесів стосується і мовний стандарт України. Настав час стандартизувати та зафіксувати сертифікацію української мови. Щоб можна було згідно затверджених норм і правил здавати іспити, отримувати кваліфікацію. Є міжнародний рейтинг знання мов, починаючи з рівня A1. На українську мову ця система не накладена. Іноземці здаватимуть іспити з української мови, тому це питання в контексті євроінтеграції. В Європі, щоб отримати роботу, право проживати, ти повинен мати рівень знання мови на визначеному маркуванні. Чого досягнуто на обговоренні? Консолідованої позиції присутніх, що Україні потрібне нове мовне законодавство. Я прийшов на слухання з доповіддю, націленою на переконування. Але з озвучених позицій зрозумів, що переконувати нема кого. Обмеження в українській - є. Вибору в людини - нема. Цей підсумок слухань дає можливість робити наступний крок, який передуватиме підготовці нового законодавства. Це готувати парламентські слухання. Такий процедурний шлях. Що має отримати українська мова, її носії від нового закону? Для закону це треба буде правильно виписати, але приблизно таке: будь-яка інформація, що продукується в Україні чи для України, повинна першопочатково продукуватись українською мовою. Що не виключає її дублювання в будь-якому вигляді. Мені здається, це ідеальне рішення проблем. Я не хочу розбиратися, скільки аудіодоріжок має телеканал, скількома мовами інтернет-видання перекладає свій сайт. Але я не повинен чекати на українську версію новини на 40 хв довше. Україномовний варіант сайти часто роблять для галочки. А я хочу в Україні мати його оперативно. В нас ніхто не каже про регулювання інтернет-простору. Інтернет для нашого законодавства ще дуже відносна субстанція. Є визначення, що таке інтернет-сайт і електронна пошта, проте в цілому не прописано. Закон має стосуватись Інтернету, ЗМІ, реклами, вивісок, інструкцій, етикеток. Список повний? Культурного продукту з підвидами: книги, відео, аудіо. Видає кримськотатарський поет збірку. Як тут не перегнути палку з вимогами? Буде гарний привід подумати з цього питання. Треба розуміти масштаб виникнення ситуацій. Мені книжка не українською мовою не цікава, бо я її не зрозумію. Видаючи кримськотатарською, він себе обмежує кримськотатарською аудиторією. Але це можлива ситуація. Можлива. Це питання окремого середовища людей. Найбільше в цьому контексті говориться про російську мову. Якщо будуть середовища, які на локальному рівні прагнутимуть російськомовного ТБ, преси, і хтось матиме достатньо коштів у місцевому бюджеті на такий продукт, то нехай. На національному рівні все це виходити іншою, крім державної, не може. Хіба що дублюйте - на вибір для тих, хто хоче. В поляків дуже просто. Закон про польську мову каже: в нас є мова, вона польська. Якщо вас щось турбує як національну меншину, то ось - є державні бюджети на спеціальні програми. Пишіть проект. Також можливий іншомовний регіональний канал за не державні гроші, будь ласка. Хто писатиме новий закон і в які строки? Корпус мовознавців і корпус юристів. Деякі депутати за кавою підтримали моє бажання робити це блискавично. Слухання мають відбутися в першому кварталі 2016 року. Точно до канікул. Щоб до осені, до останнього чергового сезону, підготувати законодавчі пропозиції. Яка ймовірність ухвалення? Навіть на кінцевому ж етапі законопроект можуть "зарубати". Це найімовірніше могло відбутися на етапі комітетських слухань. Дуже багато людей із середовищ патріотичних зробили дуже багато рухів, телефонних дзвінків, імейлів персонально та через треті руки, щоб переконати ініціаторів не проводити цих слухань. Під приводом не спекулювати на мовній темі? В когось і такі аргументи були. В когось із патріотичного середовища звучало, що ми нічого не розуміємо. Що то не так робиться. Хоч я насправді розумію, чого бояться "патріоти". Після цих ситуацій ставлю їх в лапки. Вони втратять джокера в виборчих перегонах, якщо ми впорядкуємо мовне законодавство. Зауважте, не під вибори. Чи не надто суворий, категоричний цей закон, аби бути прийнятим? Станеться так, як із кінопрокатом. Перші півроку будуть невдоволені й інтриги. А в підсумку утвориться новий ринок. Мова стане тим, чим я її завжди називав: конкурентною перевагою. Україномовний журналіст матиме більше шансів стати керівником медіахолдингу в Україні, бо в нього не буде конкурента в вигляді Савіка Шустера, Євгєнія Кісєльова чи когось із Білорусі. Ці люди не володіють українською. Цей бар'єр зробить українську конкурентною перевагою. Що відбулося в кінопрокаті - нагадати? З одеського "Кіно-Уточкіно" кричали, що всі кінотеатри закриются, якщо зобов'яжуть дублювати. Ніхто на то ходити не буде. 9 років відтоді пройшло, і все прекрасно. Кінотеатри відкриваються, щораз дорожчі, з 3Д, 4Д ітд. Індустрія працює. А тепер найважливіше: в Україну прийшов бізнес, багато закордонних грошей. В порядку 30 компанії в Україні працюють із дублюванням фільмів українською. Це плюс сотні і сотні нових робочих місць. Україномовні актори, які озвучують - раз. Перекладачі й адаптатори - два. Звукорежисери, техніки, прибиральниці, врешті-решт, які прибирають ті студії. Ціла ринкова ніша, якої до того не було, бо кінотеатри просто купували в Москві за 30-50-100-250 тисяч доларів фільм, дубльований російською мовою. Робочих місць і податків в Україні це не давало. Для преси це як виглядатиме? Поруч із газетою "Факты" на вибір мають лежати ще "Факти"? Найменше мене цікавить, як вони це втілять. Читач не повинен задаватися цим питанням, він має прийти і при бажанні купити цю газету українською мовою. Хочете - друкуйте подвійний тираж. Були такі практики в Україні. "Теленеделя" видавали українську версію. Львівський "Високий Замок" роками друкувався також російською. Якось рахували свої тиражі. В балтійських країнах це звична річ. Я б на місці видавців не переймався, а робив усе українською. Майбутнє за молоддю. 92% випускників шкіл, згідно зі статистикою 2012 року, тобто ще з Кримом у складі, здавали в ЗНО предмет "Українська мова та література". Тобто вибирали цей предмет. Це демонстрація позиції і ситуації. А 98% здавали всі іспити державною мовою. Що це значить? Майже 100% населення розуміє українську. Чи не легалізує закон двомовність? Українську на його вимогу всі забезпечили на рівні з російською, і лівобрежжя собі завжди обирає другу, не порушуючи закон. Так не станеться. Українська мова вимагатиметься першочергово. Дубляж, усе таки, річ затратна по часу і по грошах. Як бізнесмен, зважаючи на озвучені щойно цифри, я не розумію, навіщо це робити. Зараз до нас, активістів, на суперечки приходять представники ЗМІ зі словами "простіше робити російською, це більше читають". В когось, наприклад, принципова позиція, він виходить тільки українською, і в нього аудиторія менша. Хтось безпринципнний. Але і той, і той успіху досягає не тільки мовним чинником. Багато важливіших складових впливають на рейтинги каналу. Коли закон вимагатиме українську, то стартові позиції будуть у всіх однакові. І далі почнеться конкуренція вже не в мовному питанні, а за якістю продукту. Що українська мова невигідна - брехня, спростована кінотеатрами, ринком реклами, "Океаном Ельзи" та в різний час адаптованими телесеріалами, які мали шалений успіх. Захисники російської мови з тобою не сперечаються? Мене не турбують проблеми російськомовних, тим більше в Україні. Стараюся про них не думати. Турбує недотримання мого особистого права на отримання інформації українською мовою. З цієї позиції я буду підіймати це питання стільки, скільки буде треба. Кожен, хто казатиме, що ця моя потреба когось принижує, сам є провокатор, бо ми так питання не ставимо. Його право розмовляти, якою хоче мовою, визначати її рідною, вдосконалювати своє володіння мовами. Ми ж говоримо про державний рівень - про однакове забезпечення людських потреб українською мовою як у Львові, так і в Донецьку. Члени "И так поймут" балотувались у парламент, отже стали партійними людьми. Що вимагали політсили взамін на участь у списках? Я один з таких. З "Солідарністю" не мав ніяких торгів. Нові публічні люди з незаплямованим минулим цікаві політсилам. В партії Порошенка я опинився з власних переконань. Раніше ми не допомогли Віктору Андрійовичу дотиснути низку питань, які цікавлять зокрема й мовних активістів. Вважаю, що сьогодні президент теж потребує підтримки. В нас держава парламентсько-президентська, але спитають з нього. За підтримки депутата з БПП організувались і ці слухання. Не відчуваю в цій темі спротиву, ніхто мені не каже "цс, тихіше". Навіть коли деякі кола намагалися перешкодити слуханням, то наші партійні боси верхнього ешелону включилися в процес і прибрали ці перешкоди. Взаємовигідне партнерство в середовищі однодумців. Автор: Северин НАЛИВАЙКО

Чудный рассказ прочел сегодня. Вот отсюда https://www.facebook.com/notes/687311624681223/ Борисполь, 10-40 10 серпня 2014 р. о 22:43 За окном послышались крики, грохот, стух входной двери в подъезде, топот ног по лестнице и удаляющийся вой сирены. Она прислушалась. Через 5 минут кто-то громко и нервно постучал в ее дверь (звонок у нее не работал). Она сидела, не шелохнувшись. Кто бы это мог быть в столь поздний час? Она нахмурилась. Алеся Андреевна жила в самом центре Киева, недалеко от Крещатика, в хорошей квартире, совершенно одна. Муж ее, отставной генерал, давно умер, но оставил ей порядочно средств, чтобы она могла не работать. И вот эту квартиру. В дверь снова громко постучали. Потом еще и еще…Она занервничала, твердо решив не открывать в столь поздний час, но в дверь продолжали стучать, и любопытство одолело ее. Она тихо на цыпочках подошла к входной двери и прислушалась. За дверью был какой-то шорох. Она постояла. Звук прекратился. Она уже решила отойти от двери, как услышала за дверью стон. Посмотрев в глазок, и не увидев ничего, она вспомнила рассказы соседок и страшные истории про маньяков, которые ходили периодически по городу. Но она всегда строго пресекала эти досужие россказни, будучи не просто женой генерала, которой не к лицу слушать всякий бред, но и искренне уверенной, что маньяки не ходят по центру города, где всегда полно милиции и хорошее освещение. Тем более в их районе никогда ничего подобного не было. Поэтому, она решилась и осторожно приоткрыла дверь. Там никого не было. Но, опустив глаза, она увидела молодого парня, сидящего на корточках справа в углу за ее дверью. Он тихо застонал. Она неуверенно потопталась на месте, не зная, что делать. Парень снова застонал, и природная доброта взяла верх. Женщина наклонилась над ним и тронула парня за рукав. -Эй, -тихо сказала она. –Что с Вами? Вам плохо? - Парень поднял залитое кровью лицо и простонал: «Помогите! Рука»- он держал безжизненно повисшую руку другой рукой, и его лицо перекосило от боли. Она нерешительно посмотрела на лестничную площадку, перевела взгляд на соседские двери. Потом вдруг нахмурилась и сказала: - Идемте. Я вам помогу. Когда-то давно, еще до знакомства с мужем - тогда еще лейтенантом, она работала медсестрой. Она никогда не могла пройти мимо просьбы о помощи, и пошла в медсестры по призванию. Женщина подхватила его под мышку и помогла встать. Парень морщился и, шатаясь, пошел за ней. Дома она провела его в комнату, усадила на диван, но парень тут же повалился на бок и потерял сознание. Женщина растерялась. Она никогда еще не была в такой дурацкой ситуации. Ночь. Незнакомый окровавленный парень у нее в доме. Ему плохо и, кажется, он без сознания. Что ей делать? Она быстро нашла аптечку, достала нашатырный спирт и вклола ему обезболивающее. Потом смочила салфетку водой и стала протирать ему лицо. Затем подошла к окну и задумалась. Когда парень пришел в себя, она все еще стояла у окна и, нахмурившись, смотрела на улицу. За окном шел снег. Там, в просвете был виден Крещатик, на котором снова шли какие-то митинги и носились машины с мигалками. Ей так уже надоел этот бесконечный шум под окнами, какие-то заварухи в центре. Сегодня с утра опять, как и неделю назад, бушевала молодежь, и Алеся Андреевна снова и снова возмущенно говорила соседкам, согласно кивавшим головой: какой это бред - все эти митинги и эта молодежь, не знающая жизни! Ну и в самом деле, что может быть хорошего в том, чтобы стоять под дождем и снегом сутками с транспарантами, распевая какие-то песни и выкрикивая лозунги, призывающие к свержению правительства. - Мы все это уже проходили,- говорила она.- Революции до добра не доводят! И ничего не изменит. Она помнила рассказы матери о том, как ее деда расстреляли большевики в 1917-м году во время революции, и как потом семья мыкалась, теряя свои корни и родных по белу свету. Поэтому, у Алеси Андреевны был стойкий иммунитет против любых революций и людей с плакатами на улицах. И свой взгляд на мир. - Делать им нечего, -думала она, глядя как мечутся тени за окном. -Учиться не хотят, работать тоже, вот и бушуют! А нет, чтобы взять, поработать, так стоят, поют! - Вакханалия какая-то,- распалив сама себя, обычно возмущенно резюмировала она. Парень на диване застонал, она обернулась и подошла к нему. - Вам лучше? Что с рукой? Давайте, я посмотрю. Или вызвать доктора? - Нет, доктора не надо! Я сам, - попытался улыбнуться и встать парень, но тут же застонал и упал на диван. За окном снова запищала сирена и с воем остановилась у ее подъезда. Послышался шум, топот ног и в ее дверь громко постучали. - Откройте! Милиция! Она беспомощно посмотрела на парня, вжавшегося в диван, встала и пошла к двери. Взглянув в дверной глазок, она увидела за дверью несколько человек в милицейской форме. Испытывая уважение к погонам, которое она приобрела за время жизни с военным человеком, она открыла входную дверь. - Здравствуйте,- сказал стоявший на пороге высокий мужчина в форме. - Капитан милиции Ядилев!- представился он и показал раскрытое удостоверение. - Скажите, вы сегодня ничего не слышали в подъезде? Здесь никто не пробегал? - К..кто пробегал? – она скосила глаза на трюмо, стоявшее в коридоре, и увидела в отражении, как побелел парень, сидевший на диване в комнате. -А, нет, нет, никто не пробегал. Только сирены слышала за окном,- вдруг выпалила она. - Да? Ну, спасибо. Извините за беспокойство!- Милиционер взял под козырек, и он со своими провожатыми направился вверх по лестнице. -Там никого нет, - крикнула она им вслед. – В отпуск уехали. А в 102-й ремонт, хозяева бывают редко. Милиционеры потоптались на месте, и стали спускаться вниз. - Спасибо еще раз, - проходя мимо нее, сказал капитан. - Да…- растерянно сказала она и быстро захлопнула дверь. Сердце ее колотилось. Она стояла в коридоре, и смотрела свои руки. Они дрожали. Войдя в комнату, посмотрела на парня. Тот во все глаза смотрел на нее. Он был бледен, испарина выступила у него на лбу. - Они ушли, сказала она, переведя дыхание. – Это тебя ищут? Тот кивнул. - Там никого нет, в тех квартирах? Правда?- спросил он.- Неправда,- она сама не знала, почему соврала милиционерам. Наверное, ей хотелось, чтобы они поскорее ушли.- Как тебя зовут? - Дима…Дмитрий, - парень дернул плечом от боли.- Зачем Вы им соврали?Она пожала плечами.- Как Вас зовут, спасительница?-Дима слабо улыбнулся. Видимо, подействовало лекарство.- Алеся Андреевна. А что ты натворил?- она вдруг испугалась, что, возможно, она сейчас совершила ошибку, и перед ней сидит преступник, которого следовало выдать властям. Но у парня был такой затравленный вид, и в то же время такие чистые ясные глаза, что она подумала: «Если все маньяки и разбойники такие, то нельзя верить вообще никому». Дима помолчал. И тут она заметила под распахнутой курткой черную майку, на которой была белая надпись с трезубцем: «Воля!» А из-под рукава куртки выглядывала желто-синяя ленточка, обмотанная на запястье. Это ее взбесило. Какая же она дура! Алеся Андреевна поджала губы: - Так ты из тех? Что ходят Там с плакатами?- показала головой в сторону улицы. - И что вам неймется? Не хочется учиться? Делать вам нечего! Она подошла и зло дернула его за ленточку на здоровой руке. Парень усмехнулся: - Спасибо вам большое! Я сейчас уйду! Алеся Андреевна не могла успокоиться: - Ну, вот что вы за люди? Что это за бесчинства? Пока все живут и работают… - А разве это жизнь?- перебил ее парень. - Не гневи бога!- накинулась она на парня. - Ну чего тебе не хватает в жизни? Одет вон ты прилично. Небось, родители тебя поят, кормят, обувают- ботинки не за 100 гривен. – Она показала на его ноги. Алена Андреевна все сильнее раздражалась. И чем дальше, тем больше. Ее душил гнев. - Так, все, парень. Давай-ка я тебя перевяжу и выметайся! Ходите, народ мутите со своими плакатами. Делать вам нечего! Дмитрий покорно дал снять с себя куртку. Она проверила его руку, убедившись, что перелома нет, сделала ему перевязку, вколола еще одно обезболивающее. - Все, иди-ка ты подобру- поздорову! А то я и правда милицию позову. Зря я им соврала, -расстроилась она. Небось, снова пойдешь туда? - Пойду, -Дима усмехнулся и в уголках его глаз сверкнули искорки.- И Вы приходите к нам. 5-я палатка. Как раз недалеко от Вашего дома. Увидите, что мы делаем. Зачем стоим. Послушаете моих друзей. - Да, господи ты боже мой… Ты издеваешься? Уходи отсюда! И чтобы духу твоего здесь не было! Она почти взашей вытолкала парня за дверь и захлопнула ее. На душе у нее было муторно, как-будто она сделала что-то очень плохое. Умом понимала, что права, а на душе так скребли кошки, что она заплакала. Все последующие дни она пыталась занять себя делами, металась с места на место, убирала, яростно переставляла вазоны с цветами, мысленно споря сама с собой и убеждая себя в правоте. Она пересмотрела все новости, чтобы найти оправдание своей точке зрения, в которой она была уверена. Но все-равно что-то не давало ей покоя. Впервые эта ее незыблемая уверенность в своей правоте пошатнулась в тот день, когда она увидела, как под ее окном грубо запихивали студентов в автозаки. Это было так жестоко и так грубо, что душа ее рванулась к тем ребятам с сине-желтыми ленточками на куртках и рюкзаках. … Неделю спустя, она случайно увидела по телевизору ту палатку, о которой говорил ее случайный знакомый. В новостях российских телеканалов, которые она постоянно смотрела, говорилось о бесчинствах в центре Киевской столицы, о фашистах, которые мутят народ, и призывают к свержению правительства. Она прилипла к экрану, и ей показалось, что она мельком увидела Дмитрия. Он что-то кричал в камеру и бросал куда-то бутылки с зажигательной смесью. Но еще больше ее смутило несоответствие текста диктора и отчаянная решимость парня, которая освещала его лицо каким-то внутренним светом. …В городе говорили разное. В магазинах, транспорте, на улице - везде люди спорили, ругались, доказывая друг другу что-то свое. Кто-то пугал фашистами, кто-то ругал власть. Не особо вникая в ситуацию и в эти разборки, и имея свое твердое мнение по этому вопросу, она все же стала вслушиваться в эти разговоры. Но слухи были такими противоречивыми, что понять что-то было очень трудно. И, когда однажды утром ее соседка Леночка, которую она очень любила и уважала за ее оптимизм и какую-то редкую нынче кристальную чистоту души, пробежала мимо нее, она остолбенела. На куртке у девушки она увидела такую же ленточку, как у Димы. Что-то в ее душе рванулось вслед и замерло. А через неделю она снова встретила Лену, несущую тяжелую сумку. - Леночка - что ты такое тяжелое несешь?- улыбнулась Алеся Андреевна. - Да вот хочу отнести лекарства ребятам на Крещатик, - Леночка поставила сумку на скамейку у подъезда.- У них там совсем плохо. Простыли все, у многих раны после избиений милицией. - Какие раны? – она оторопела. -Ну, Алеся Андреевна, их же там менты бьют дубинками. А тут еще мороз. Представляете? У них и вещей толком нет. Один парень лицо обморозил. Вот мы с девчонками собираем, кто что может, и носим. Леночка вздохнула, взяла сумку и попрощалась. Весь день в голове у женщины была такая сумятица, что она не выдержала. На следующий день она решительно пошла в аптеку, купила лекарств от простуды, йод, бинты, потом накупила в соседнем продуктовом ларьке продуктов и пошла в сторону Крещатика. Подойдя к месту, где начинались палатки, она замедлила шаг. Она шла со страхом все медленнее и медленнее, пока не остановилась совсем. Густыми хлопьями валил снег, ее лицо горело от холода, а ноги подгибались от страха. - Что я делаю?-прошептала она, закрыв лицо руками. Оглядевшись по сторонам, она мучительно пыталась найти подтверждение тем страшным новостям, которые видела по телеканалам. А еще больше она боялась увидеть фашистов. Тех страшных фашистов, о которых все время шепотом говорили соседки у подъезда, о которых громко и с пафосом вещали бодрые дикторы с российских телеканалов. Но люди, проходившие мимо нее, были сосредоточенны, с какими-то отрешенно-светлыми лицами, а поток людей, обтекавший ее со всех сторон, становился все больше. Был конец рабочего дня, и людей на Крещатике все прибывало. Она хотела уже повернуть назад, но потом вдруг отняла руки от лица, взяла стоявшие на снегу сумки, и пошла туда, куда нес ее поток людей. Уже подойдя к палаткам, она увидела его – того самого парня. Он стоял возле железной печки, в которой пылал костер, грел над костром руки и что-то оживленно рассказывал стоящим вокруг. Она подошла ближе. Свет костра освещал его лицо, и оно казалось каким-то особенно одухотворенным от отблесков пламени. Парень заметил ее, запнулся на полуслове, бросив: «Извините, я сейчас». Обошел толпу стоявших людей и подошел к ней. Вы пришли?!- Дима радостно улыбнулся, и повернулся к стоявшим позади него людям. - Вот, к нам гости! Моя спасительница! Знакомьтесь!- он взял ее под локоть и слегка подтолкнул к бочке с костром. Алеся Андреевна неловко сунула ему в руки сумки, что-то смущенно пробормотала и посмотрела на лица ребят. Те бросились к ней и стали ее обнимать, пожимать ей руку. И от этого неожиданно у нее на душе стало так тепло и легко, что она растерялась. А как же фашисты, и где те все страшные люди, о которых говорится в новостях? Кто-то сунул ей в руки стаканчик с горячим чаем, кто-то подвинул ее к бочке с костром, приглашая греться. Ей давно не было так хорошо, как в тот вечер. И казалось, что это одна семья, и всех она знает уже много лет. И эту смешную девчушку Вику, которая весело щебетала, разливая чай в стаканчики, и этого парня, и того, и этого пожилого усатого мужчину, который сосредоточенно колол дрова. Каждый что-то делал и никто не говорил им, что делать. Как-будто все знали свои роли наизусть, и в то же время это было такое единение и родство, которого она никогда не испытывала в жизни. …Когда она вернулась домой глубоко за полночь, вошла в свою пустую квартиру, у нее защемило под ложечкой. Она мучительно остро ощутила свое одиночество. Но не то одиночество, о котором пишут в дамских романах, а то, от которого приходит понимание, что ты не жил до этого момента. Что ты не чувствовал, и не любил. И этих людей, и свой город, и эту землю. Что-то перевернулось в ее душе. И все теперь казалось каким-то другим. Даже свет за окном. Она включила телевизор, и вдруг отчетливо ощутила фальшь в их голосах. Как-будто морок спал с ее глаз и души. Она зарыдала так горько, что даже ее старый рыжий кот Васька, обычно невозмутимо лежавший на своей подушке, подошел и сел к ней на колени. …А на следующее утро она услышала страшный шум за окном. Треск, крики, какие-то вопли и грохот несся откуда-то с прилегающих к Крещатику улиц. Ей стало страшно, и она не вышла из дома. А потом в новостях показали страшные кадры… Она не верила своим глазам. Но еще больше она теперь не верила словам в новостях. И не верила тому, что так долго могла жить в этом мраке лжи. … Через неделю все утихло. Соседки по подъезду стали выходить и теперь все так же сидели на лавочке, обсуждая новости. Выйдя вечером из подъезда, она постояла возле женщин, громко судачащих о последних событиях. - Там знаете, какие фашисты?!-рассказывала Анна Ивановна из 102-й квартиры. - А вы самих видели?-оборвала она соседку. - Кого?-Та, опешив, уставилась на нее. Алеся Андреевна поняла, что ей невыносимо их слушать и спорить с ними. Душа рвалась туда, где были те люди с освещенными костром лицами. Пройдя два квартала, она вышла к Крещатику, и остановилась, как вкопанная. На месте знакомой палатки в грязном снегу валялись разодранные в клочья куски ткани, какие –то обломки и полусгоревшие вещи. Она побродила между другими палатками, попыталась узнать что-то о развалинах, но люди рядом стоявших палаток только пожимали плечами. … Спустя пару месяцев она поехала в аэропорт Борисполь встречать свою давнюю знакомую, прилетающую из Голландии. Город изменился. И не только потому, что прошло много печальных событий, но и потому, что сама она теперь стала другой. И на все смотрела другими глазами. Она заново узнавала улицы, людей, слушала и слышала по-другому. А, порой, ловила себя на мысли, что невольно в толпе прохожих постоянно ищет лицо Димы и его друзей. Дорога в аэропорт оказалась длиннее в два раза из-за блок-постов на дорогах. Город и власть ощетинились в попытке защитить себя и свои завоевания от своих же граждан, от тех светлых ребят, лица которых она не могла забыть. Уже в аэропорту, подойдя к табло прилетов, она поняла, что на часах 10-40, а рейс ее сестры задерживается как минимум на час. И направилась в кафе, решив подождать там за чашкой чая. Идя к бару, она почувствовала, как на нее налетел какой-то парень, который куда-то очень спешил. Он быстро и вежливо извинился, хотел бежать дальше, а потом вдруг резко остановился и взял ее за руку. Она испугалась и попыталась отдернуть руку, но, подняв глаза, поняла, что это ее знакомый, Дима, которого она спасла тогда в тот зимний вечер, и которого так долго искала. Парень радостно и искренне улыбнулся ей: «Алеся Андреевна - здравствуйте!» Он что-то достал из кармана и положил ей в руку, зажав ее ладонь своей. - Простите меня! Я должен бежать! Провожаем раненых на лечение. Всего Вам хорошего и берегите себя! Дима побежал по проходу. Она опустила вниз глаза и разжала ладонь. На ее руке лежала желто-синяя ленточка.