Стрельба по гуманитарным коридорам - национальный вид спорта в России

[Келаврик]

Михаил Ходорковский, я пишу Вам из Финляндии. Меня зовут Полина Жеребцова. Я политбеженка из России. Из современной России, где уже много-много лет правит господин Путин. 
Всю жизнь я веду дневник. И так случилось, что родилась я на Кавказе, в городе Грозном. 

Когда мне было девять, мой город окружили кольцом российские танки - и дома стали превращаться в руины и тлен вместе со своими обитателями. 
По Вашему дому стреляли из танка, господин Ходорковский? 
По моему - стреляли. Горели верхние этажи, и дети кричали от нестерпимой боли: осколки терзали их тела.  

Мой дед, участник Отечественной войны, лежавший в больнице на Первомайской улице, погиб при обстреле. Он уже выздоравливал - я и мама собирались забрать его домой. 
Мы не могли похоронить его неделю. Шли бои. 
Я знаю, Вы много пережили, были в заточении. Но скажите, Вы можете себе представить, как кричат больные, когда из орудий стреляют по больнице или когда невидимый и неуязвимый для их проклятий бомбардировщик сбрасывает на них полуторатонную бомбу?  

Мы искали, где снег чище, набирали его и цедили через ткань, чтобы пить. Снег не белый, совсем не такой, какой сейчас я вижу в Финляндии. Он темно-серый и горький, потому что вокруг пожары. Горит нефтяной завод, горят целые кварталы домов. Прежде чем добраться до живой человеческой плоти, бомбы терзают камень и железобетон. 
А дома полны людей, и им некуда бежать.  
Мы падали от голода, тычась в углы квартиры, наполовину провалившейся в подвал. А крысы жались от холода к нашим ногам и пищали. 
Крысы спали со мной в коридоре на дощатом обледенелом полу, и я не гоняла их, понимая, что от «российской демократии» страдают даже они! 
Наши коты и кошки умерли, не выдержав диеты из соленых помидоров, которыми их кормили один раз в несколько дней. 
Чтобы добыть хоть какую-то еду, нужно было ходить по чужим подвалам, где завоеватели оставляли тонкие серебристые нити, наступив на одну из которых, можно было отправиться в рай.  

А хотите послушать, как я стояла у бетонных плит, под которыми трое суток в центре Грозного, задыхаясь в обломках и цементной пыли, умирали русские старики?
Никто не смог поднять плиты и разгрести завалы! Люди плакали и молились, но ничего не могли сделать. Погибшим под развалинами собственного дома не досталась даже могила в «завоеванной нами земле». 
Этот ад повторялся множество раз за десять лет: столько длилась война на Кавказе, в Чеченской Республике.  

В августе 1996 года в подъезд нашего дома залетели снаряды с российского поста: соседей разорвало на куски. 
Мне было уже одиннадцать. 
Я вышла в свой родной подъезд, и мои ноги по щиколотку утонули в крови. Кровь стекала со стен и с потолка, а рядом кричали в жутких мучениях выжившие соседи. 
С тех пор, господин Ходорковский, я не верю правителям России. Я не считаю, что это цена за завоевание и целостность страны. Это делали как раз «слабаки» - ведь сильный человек не будет самоутверждаться за счет убитых детей и женщин. 
По сути дела они предатели собственного народа.  

В 1999 году, когда по «гуманитарным коридорам» с беженцами стреляли, сжигая людей заживо в автобусах, мы не смогли выехать из города. А 21 октября 1999 года на рынок Грозного «прилетела» ракета. 
Днем, когда там толпились тысячи людей. 
Как потом было объявлено, «это был рынок террористов», с которыми боролись захватчики. 
«Террористами» назвали детей, стариков и женщин, которые торговали зеленью, конфетами, хлебом, сигаретами, газетами и т.д. А сам рынок назвали «рынком оружия», но я никогда не видела там оружия, хотя иногда за день обходила все ряды с коробкой товара. 
Я не могла отдыхать на каникулах или после школы: чтобы выжить я работала. 
Я торговала на этом рынке. Не было пенсий, зарплат. Люди выживали. Моя мать не получала зарплату год. Ее украли. И мы торговали, чтобы выжить и купить хлеба. 
Не нужно было начинать нас «завоевывать», превращая нашу жизнь в одну сплошную полосу ада. 
Нам и так было трудно - без бомб и установок «Град». 
Когда на грозненский рынок прилетела ракета, я находилась в трех кварталах от места ее падения. Я увидела огонь от земли до неба, а потом услышала оглушительный взрыв. 
В моих ногах оказалось 16 осколков. 
А что стало с людьми, которые были ближе к ракете? Оторванные руки, ноги, головы, тела, превращенные в пыль. 
Свою маму дети находили по заколке для волос или пуговицам на кофте... 
Хоть кто-то получил извинения? Или компенсацию за этот ад? Кто? 
Я не получила ничего кроме угроз и приказа «закрыть рот», так как являюсь подлинным свидетелем этих кровавых событий. Вот лицо современной российской власти. 
Убить, оболгать и захватить. И это называется «завоевание»?  

В 2000 году, 19 января, оставшихся в живых соседей и меня с матерью пугали расстрелом. 
Нас поставили у обрыва и стреляли у нас над головой. 
Старая бабушка-соседка, упав на колени, кричала: 
- Что вы делаете? Мы свои! Мы русские! Не стреляйте!  

http://grani.ru/blogs/free/entries/222757.html- окончание

[Келаврик]

Оказывается, в Иловайске был не единственный случай. 

[Гість paraskaa-W]

третьим будешь

http://uapolitics.com/topic/23816-ia-pishu-vam-iz-finliandii/?hl=%D0%B6%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B1%D1%86%D0%BE%D0%B2%D0%B0

[Гість paraskaa-W]

http://uapolitics.com/topic/10911-vata-golovnogo-mozga/?p=636005

[Келаврик]

А, сорри, на ФУПе отвык пользоваться поиском (там его нет). Удаляйте тогда.

[Kolisian]

Оказывается, в Иловайске был не единственный случай. 

 

Про що мова. Це ж дуже зручна нагода вбити максімальну кількість супротивників без жодного ризику для себе.

Мокалі роблять це завжди, протягом останніх 500 років.

 

Цим вони і відрізняються, потужня брехня і безглузда жорстокість. Як воїни вони лайно.